Загрузка ...Сопоставим большой современный западный город с Лондоном 1890-х гг.:
Какой адский шум, грязь и вонь царили на Стрэндс, в сердце тогдашнего Лондона! И главным источником беспокойств были лошади. (...) Поток уличного движения, которое в Сити было столь плотным, что из-за пробок улицы норой просто останавливались, составляли конные экипажи и повозки всех возможных видов и форм: двух- и четырехколесные, омнибусы и грузовые платформы, кареты и экипажи, одно- , двух- или четырехконные. (...) Характернейшим запахом Лондона
той поры был запах конюшен, обычно трех-четырехэтажных, по фасаду которых зигзагом шли лестницы... Кучи навоза порождали тучи мух, летом густым роем круживших в гостиных, а зимой засохшие мухи «украшали» литые фигурные светильники в домах среднего и высшего класса.
Где лошади, там и грязь. Несмотря на усилия множества парней в красных куртках, которые с совками и щетками метались между колесами и копытами, собирая лошадиные яблоки в железные ящики на краю тротуара, в дожди вонючая рыжая жижа покрывала мостовые, заливая в низких местах и тротуары, а в сухие дни ссыхалась в коричневую корку, чтобы под ногами пешеходов и колесами экипажей превратиться в густую смрадную пыль. Жидкая грязь из-под колес обдавала несчастных пешеходов, а фасады домов на Стрэнде на метр от земли были покрыты ссохшимся навозом. Для борьбы с этой жидкой грязью по улицам ездили бочки на колесах, каждая в сопровождении двух молодцов, одетых как китобои в северных морях сапоги, непромокаемые фартуки, подтянутые под горло, и зюйдвестки, закрывающие голову и шею. Зачерпнули, и... прохожий получает брызги дерьма в лицо! Оставшееся сдирали крутящимися щетками на конной тяге, а ранние прохожие могли наблюдать, как мостовую поливают струей из пожарной кишки...
Все это сопровождалось ужасающим шумом, источником которого тоже были лошади, он накатывал на горожан, как биение гигантского сердца... как могучая дробь множества подкованных копыт... как громыхание кованых колес, словно кто-то палкой вел по прутьям забора; скрипы и уханье, дребезжанье и грохот легких и тяжелых повозок, звяканье сбруи и бряканье всего, что только можно себе вообразить, и все это дополняется воплями и ревом, обращенными к тем из божьих тварей, кто предпочитал получать информацию или предложение в таком виде, — все это составляло невообразимый гул и грохот. Это нельзя было назвать просто шумом. Это был всепроникающий, всепоглощающий звук.
Сравните эту картинку с тем, что стало в Англии после кампании по наведению чистоты.
Английские реки... были грязны уже сто с лишним лет назад, когда реки Америки только начинали принимать в себя нарастающий вал промышленных и бытовых отходов... Более ста лет назад из Темзы ушла почти вся рыба, а в 1968 г. около 40 видов рыбы вернулись в реку.
Теперь [в 1968 г.] в Лондоне можно встретить птиц и растения, о которых горожане уж и не вспоминали... 138 видов птиц обитают в Лондоне сегодня, а всего 10 лет назад — не более половины от этого числа... Лондонцы забыли про убийственный смог; воздух стал лучше, чем был столетие назад. (...) Астматики теперь меньше страдают от загрязненности воздуха... В ясные зимние дни видимость составляет 4 мили, а в 1958 г. было всего 1,4 мили.
Словом, стоит порой заглядывать в соседний двор — хотя бы чтоб убедиться, что твой далеко не хуже.
